Константин Бандуровский. Последняя лекция цикла 3 «Восприятие антропологии и этнологии в I половине ХХ века». Курс «Мифическое и логическое мышление». Прочитана 12 декабря 2016 г.
Тезисы:
Европейская рациональность, которую эволюционисты XIX в. считали вершиной человеческого развития, в первой половине века была поставлена под сомнение, прежде всего в результате Первой мировой войны. Научные способы классификации и интерпретации, устойчивые порядки коллективных значений, иерархии ценностей, понятия «красоты», «музыки», «человека» и т.д. стали рассматриваться как сконструированные, искусственные, идеологические и репрессивные. Более того, сама реальность, к которой у Запада был привилегированный доступ, перестала быть гарантированной.
Аудиозапись лекции можно послушать онлайн или скачать в виде mp3-файла ():
В этом процессе разрушения старых способов мышления и установления новых большую роль сыграло обращение к антропологии. В частности к явлению, которое Джеймс Клиффорд в книге «Предикаменты культуры» назвал «этнографической сюрреалистической практикой». Авангардисты обращаются к мирам, открываемым антропологами, как к возможностям альтернативных реальностей. Это отличается от интереса авторов XIX века к экзотике, которая была лишь временным отступлением от культурного порядка.
Сама антропология того периода была «сюрреалестичной», отличающейся от поздней, более институализированной науке. Марсель Мосс, человек «вдохновенного беспорядка», писал труды, представляющие собой собрание проектов, эссе, фрагментов и заметок, и предпочитал устную речь, для которой наиболее характерными особенностями были «молчания». Конспекты, сделанные различными слушателями, зачастую полностью различались (по воспоминаниям Андре Леруа-Гурана). Мосс оказал огромное воздействие на интеллектуальную жизнь Франции, и отдельная фраза, сказанная на лекции (например «Табу существуют для того, чтобы быть нарушенными») могла породить концепцию трансгрессии Ж. Батая («трансгрессия – это не отрицание запрета, а его преодоление и дополнение»).
В это время происходит переход от «традиционного способа коммуникации, основанного на континуальном устном нарративе и на разделяемом опыте, к культурному стилю, для которого характерны взрывы «информации» – фотография, газетный клип, перцептивные шоки современного города», который описывается Вальтером Беньямином следующим образом: «Поколение людей, добиравшихся в школу на конке, вдруг оказалось под открытым небом на просторах полностью изменившегося ландшафта, где прежними остались одни только облака, а под ними – в силовом поле разрушительных ливней и взрывов – ничтожное и хрупкое человеческое тело».
Вместе с тем многие художники обнаруживают в таком разорванном мире новые ценности и красоту: «Война толкала меня, солдата, в сердце механической атмосферы. Здесь я обнаружил красоту фрагмента. Я ощущал новую действительность в деталях машины, в обыденных предметах. Я пытался найти пластическую ценность этих фрагментов нашей современной жизни». (Ф. Леже)
Новый способ мышления, практикуемый сюрреалистами, подразумевал изъятие фрагмента из определяющего его смысл контекста и соположение принципиально различных фрагментов (встреча зонтика и швейной машины на анатомическом столе (Лотреамон). Изъятие и соединение в целом являются универсальными принципами творчества, однако у сюрреалистов само соединение и было сообщением. Швы не замазывались, а наоборот подчеркивались.
Возникали проблемы, как можно сущностно определить важнейшие понятия (например, «человек», в котором, согласно «словарю неожиданных определений» из альманаха «Документы» (редактор Батай) «достаточно железа, чтобы сделать гвоздь, достаточно сахара для одной чашки кофе, магния достаточно, чтобы сделать фотографию и так далее; итого рыночная стоимость двадцать пять франков»), как можно классифицировать те или иные вещи (объединять ли скульптуру, горшки и топоры в одной экспозиции, как в музее Трокадеро).
«Этнографические тексты, созданные по модели коллажа, избегали изображения культур как органического целого или как унифицированных, реалистических миров, подчиненных непрерывному объясняющему дискурсу. Этнография, наука повышенной культурной опасности, предполагает постоянную готовность к тому, чтобы удивиться, чтобы разрушать интерпретирующие синтезы и признавать, когда это нужно, ценность неожиданного, не поддающегося классификации Другого. Соединение этнографии с сюрреализмом возникает как теория и практика сопоставления. Она изучает возникновение и прерывание значимого целого при осуществлении межкультурного импорта и экспорта (и сама является частью этого процесса)». (Дж. Клиффорд)
Литература:
Джеймс Клиффорд. Об этнографическом сюрреализме.
