Константин Бандуровский. Курс «Русская формальная школа». Лекция 7 «Жанр».
Тезисы
Рассматривая жанры, формалисты также используют структурный подход: жанры не существуют сами по себе, а только в системе, в которой проза существует в противопоставлении поэзии, эпос – лирике, роман – новелле. Также и литература существует только в противопоставлении не-литературе. Поэтому поэзия (например) определяется на фоне не-поэзии, повседневной речи, поэтому, как утверждал неокантинанец Б. Христиансен, оказавший большое влияние на формалистов и в целом русскую эстетику, поэзию определенной нации «может схватить лишь тот, кто живет в стихии языка, кто, благодаря живому сознанию нормального, непосредственно поражен всяким уклонением от него, подобно чувственному раздражению». Также открывается возможность двойных и обратных дифференций. Определенная степень отличия от обыкновенного может, в свою очередь, сделаться исходным пунктом и мерою для отклонений, так что здесь всякое возвращение к обычному испытывается как отличие: так, если «поэтическая» речь автоматизируется и становится общераспространенной, то она утрачивает поэтичность, и на этом фоне поэтическим может стать обращение к обыденной речи, как это делает Некрасов.
Жанры очень подвижны. Поэмы «Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник» являются не-поэмами, отвергают все критерии, предъявляемые к поэме. Как писал Пушкин, «О »Цыганах» одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек, и то медведь. Покойный Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. Вяземский повторил то же замечание. (Рылеев просил меня сделать из Алеко хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее.) Всего бы лучше сделать из него чиновника 8-го класса или помещика, а не цыгана». Однако мы опознаем эти произведения именно как поэмы, поскольку сохраняется не некая основная особенность, а представляющаяся второстепенной: величина. Однако согласно формалистам, величина играет большую роль в определении жанра (так и роман и новелла отличаются величиной), поскольку величина подразумевает некую энергейю, пользуясь аристотелевским термином, введенным в языкознание Гумбольтом. Если произведение большое, то это оказывает влияние и на выбор сюжета, и на конструкцию произведения, и на лексику и другие элементы. Роман довольно рыхлый жанр, в который может включаться все что угодно: письма, описания природы. Поскольку повествование длинное, оно фактически не имеет конца, поэтому окончание романа составляет большую проблему; после окончания романа следуют эпилоги, может появиться продолжение. Для новеллы финал очень важен, поэтому и сюжет, и персонажи, и лексика – все работает на движение к финалу. После окончания новеллы бессмысленно спрашивать, что же произошло дальше.
Таким образом жанр – это нечто динамичное, постоянно изменяющееся: «Нельзя судить пулю по цвету, вкусу, запаху. Она судима с точки зрения ее динамики» (Тынянов). Поэтому в различные периоды доминантой поэзии может быть рифма или ритм, в отсутствие их, в свободном стихе, значимой, доминирующей становится интонация. Доминанта переопределяет и организует все остальные элементы. Эти же элементы могут присутствовать и в других жанрах, то там они организованы иначе. Рифма и ритм в древнегреческой и римской литературе характерны как раз для прозы, особенно ораторской.
Фрагмент крупного произведения сохраняет энергейю целого, поэтому кусок поэмы будет звучать иначе, чем стихотворение такого же размера. Затем фрагмент может осмысливаться как особый жанр (стихи Тютчева как фрагментированная ода).
Как жанр может осмысляться и то, что ранее не воспринималось как жанр. Литературные журналы в какой-то период могут из довольно случайного набора статей могут стать особым жанром, имеющим программ, общую эстетик, определенную связь опубликованным произведениям. Также жанром может стать сборник. Жанрами могут стать игры, такие как шарады, логогрифы, альбомы (например «Чукоккола» – альбом, в котором делами записи гости К. Чуковского).
Но несмотря на динамизм, произведения могут жить в веках, поскольку происходит реактуализация. Гениальные произведения – это те, которые могут быть многократно переосмыслены. Символисты, футуристы и т.д. по своему переинтерпретируют Пушкина.
Соотношение формы и материала в рамках жанра это не соотношение бутили и содержимого. Форма эксцентрична, она выступает на фоне материала. То, что в одну эпоху считается формой, в другую может стать материалом. Материал это то, что является подчиненным, пассивным, форма – активная, конструктивная часть произведения. Материал может быть тем же самым, но различные формы его перестраивают. Более того, форма сама себе создает материал и может обходиться без материала, как это мы видим в «Евгении Онегине» с пустыми местами и даже строфами. Это объясняется не цензурой или тем, что Пушкин не успел или не смог написать. Он дает чистую форму на нулевом материале.
Строение новеллы и романа анализировал Шкловский. Для новеллы характерна законченность. Поэтому важна конструкция, направленная на финал. А любит Б, а Б любит а не может стать сюжетом для новеллы. Ее конструкция может иметь вид ступеней или же петли, для нее необходимо действие и противодействие, препятствия. Эти препятствия нужно мотивировать – чарами, как в средневековой литературе (герои время пьют приворотное и отворотное зелье), или более сложной психологической мотивировкой. На противоречии основан и мотив ложной невозможности. При «предсказании» мы имеем противоречие намерений действующих лиц, стремящихся избегнуть предсказания с тем, что оно тем самым исполняется (мотив Эдипа).
На ощущении контраста основаны мотивы: «бой отца с сыном», «брат — муж своей сестры», «муж на свадьбе жены», «неуловимого преступника» и т.д. Еще Аристотель писал, что в трагедии должны бороться не два врага, а два друга, брата. В романтической поэзии мы можем увидеть высокое число братоубийств, однако это не значит, что в эту эпоху было распространено братоубийство.
Особый вид новелл представляют из себя новеллы с «отрицательным концом». Согласно структуралистической теории отсутствующий элемент, противопоставленный присутствующему, столь же важен, а иногда более важен, например именительный падеж может иметь нулевое окончание. Такие отрицательные формы довольно часто встречаются в новеллах, в частности в новеллах Мопассана. Например, мать едет повидать своего незаконнорожденного ребенка, отданного в деревню на воспитание. Он обратился в грубого крестьянина. Мать в горе бежит и попадает в реку. Сын, не зная про нее ничего, шарит по дну шестом и наконец вытаскивает ее, зацепив за платье. На этом новелла кончается. Эта новелла воспринимается на фоне привычных новелл с «окончанием».
Предшественником современного романа был сборник новелл, отдельные новеллы вставлялись в одну обрамляющую, как ее части, или нанизывались на одну нить (например, путешествие). Затем происходит все более и более тесного вхождения вкрапленного материала в самое тело романа, что Шкловский прослеживает на примере «Дон Кихота».
